Татьяна Толстая, Сергей Сироткин: "Хотите лицо потрогать — пожалуйста!"

Сегодня, в "День без границ", "Сноб" публикует наш, то есть проекта Bezgraniz Couture, третий диалог из серии "Разные люди" (первые два - тут: Вера Полозкова - Женя Воскобойникова и Анна Каст - ваша покорная слуга). 

Татьяна Толстая:  ...Судя по всему, меня ждет слепота: у меня в семье есть наследственная макулярная дистрофия. А макулярная дистрофия не лечится. Я сделала генетический анализ, и выяснилось, что вероятность макулярной дистрофии довольно высокая. Вот у моей старшей сестры она уже началась. Так что в принципе у меня сейчас шансы — пятьдесят на пятьдесят. И, конечно, я буду в ином положении, нежели Сергей Алексеевич, потому что он практически никогда не видел. Чтобы лучше представить его мир, надо вообразить, что мы попали в другую страну, где улавливаем какие-то отдельные слова, о каких-то можем догадаться по контексту, но, в общем, языка у нас нет. Как, бывает, едешь за границу, думаешь: у меня есть английский, уж как-нибудь разберусь — а там, оказывается, английского не знают вообще. И начинаешь использовать для коммуникации всё, что только можно: язык жестов, пантомиму... И все равно всё получается неправильно.

Сергей Сироткин: ...Я только в школе, на уроках русского языка стал сверять названия цветов с впечатлениями от предметов — до этого я не знал, какой цвет как называется. Например, удалось сопоставить «зеленый» с зеленкой в руках медсестры, и еще у меня была кроватка такого же цвета. Так я постепенно сопоставлял цвета со знакомыми предметами. Например, цвет крови я помнил — оказалось, это «красный». И еще я помнил красное солнце, красный светофор. Белый цвет — снег, молоко. А некоторые цвета я так и не смог ни с чем связать и теперь уже не помню, какой предмет был какого цвета.

И так далее.

Татьяне Толстой, Сергею Сироткину и проекту "Сноб" огромное спасибо. И ждем всех сегодня на показах "Дня без границ".

Пять историй про индивидуальное восприятие

Новый выпуск колоночки на "Букнике".

* * *

...Вот, скажем, литератор Л. сообщает литератору И., что вчера у него случилось просветление. Дело было так: литератор Л. с какой-то стати припомнил старый детский стишок:

— Где ты была сегодня, киска?
— У королевы у английской.
— Что ты видала при дворе?
— Видала мышку на ковре.

А припомнив с какой-то стати этот стишок, литератор Л. неожиданно сообразил, что всю свою жизнь полагал, будто мышки на ковре на самом деле, естественно, не было. Потому что откуда в королевском дворце мышки? А у кошки, как у настоящего мономаньяка, была галлюцинация.

— И только вчера я сообразил, — просветленно говорит тревожный литератор Л., — что этот стишок не про мономанию, а совсем даже про другое.
— Конечно, про другое, — отвечает несколько удивленный литератор И. — Он про невозможность полноценных коммуникаций. Он про то, что на ковре была мышка и кошка совершенно твердо это знает, а окружающие ей не верят, потому что считают, что она мономаньяк и у нее была галлюцинация.

После этого литератор Л., литератор И. и кошка литератора И. в течение некоторого времени молча разглядывают ковер.

* * *

И т.д.