Говорит:

- …в Дагестане как? В Дагестане берешь воронку и идешь, идешь, и где вода вообще не закручивается - там экватор. Там и созвездия другие, южное же полушарие, и виноград, ананасы, фиги, и пряники, и такие птицы огромные, и леса, водопады, мороженое, девки, и карлики, и пингвины. Постарайся, сынок, тебе надо там зацепиться.

* * *

Кр.
- ...дай, - говорю, - мне надеть что-нибудь, что ли. Он мне дает футболку свою, тонкая, мягкая такая. Потом уходит в гардеробную и говорит: «Штаны давать?» Я говорю: давай. Он выходит в мягких таких штанах коричневых на резинке, и мне дает такие же, и уходит в душ. Я залезла в штаны, они мягкие такие, стою, заплетаюсь, слышу — он воду пустил, и вдруг выходит и говорит: «Так, нет, одинаковые штаны — это уже вообще, это я не могу». Отобрал эти и дал другие.

* * *

- ...Как мы жили, Наташа! Я, помню, один раз звоню ему, а он по супермаркету ходит, и я ему говорю: «Купи хлеб с дырками и сыр черный. В смысле, хлеб бессолевой и сыр трюфельный».

* * *

- ...Что я вынесла из этих отношений? Я вынесла из этих отношений, что уголок подушки может оставлять синяк.


Весь цикл "Говорит:" - здесь.

Короче: (Еще девять довольно коротких рассказов)

Никого нет

Если бы на следующий день после Конца Света кто-нибудь остался в живых, и если бы этот кто-нибудь спросил его, как объяснить будущим поколениям, что чувствовали жители Земли в тот чудовищный вечер, и если бы он сам остался в живых, чтобы ответить на этот вопрос, и если бы при этом сама мысль о существовании будущих поколений не показалась бы ему идиотской, он сказал бы: «Кто-то из сыновей угнал у меня машину».

Вот и всё

Он не мог работать, если знал, что эта штука лежит в одном из ящиков его стола, он не мог пользоваться ванной, если эта штука хранилась в аптечке, он не мог даже перенести ее присутстия в старом буфете на балконе, он все время чувствовал себя так, как будто она взорвется, как если бы это могло взорваться. Он не мог арендовать в банке сейфовую ячейку и положить эту штуку туда, потому что чувствовал, что тяжеленная металлическая ячейка будет тогда лежать прямо у него в голове. На четвертый день он арендовал в пятидесяти километрах от города холодильную камеру площадью сто четыре квадратных метра (минус двадцать градусов, на три года) и отнес эту штуку туда. Ему дали карточку и код, он открыл герметичную дверь, зажмурился, кинул эту штуку внутрь, запер дверь, бросился к лестнице, но почувствовал, что штука лежит слишком близко к выходу. Тогда он вернулся, опять открыл дверь, поднял штуку, донес ее до самого дальнего угла камеры и накрыл плащом. Потом, подумав, накрыл ее сверху еще и пиджаком, потом рубашкой, потом собой.

Done and done

( Read more... )

Весь цикл "Короче:" - тут.

(no subject)

Он приезжает чаще в понедельник.
Ему у трапа стелят ровный коврик,
предохраняя тело от контактов, -
и лишь затем он на нее нисходит,
и, се, грядёт, долину оглашая, -
и далее грядёт себе, грядёт.

А вслед ему долина оглашенна
стоит и смотрит вслед, как оглашенна, -
потоптана, призренна, сопряженна,
одномандатна и сопричтена.

* * *

                В. Пуханову

Первородно нагрешили мамы-папы там, где жили;
тем, что здесь когда-то жили, перед нами нагрешили:
тем, что нас родили здесь.
Это - грех наш первородный, в каждом доме однородный:
кто вкусил добра народна, -
кильки кровной, пива водна,
водяниста киселя, -
тот познал, чего не надо.
До дружины, до детсада,
до корявых ходунков, до вонючих ползунков, -
там, в раю перинатальном
мы узрели взглядом дальним
мамы-папы наготу
перед бабами в парткоме,
перед стройками на Каме,
перед танками на Пресне,
перед «мерсами» на тёрке, -

и за это навсегда нас родили вот сюда:
то бежать, а то лежать,
в муках Родину рожать.

* * *

Пока нам всем читают эту сказку,
вокруг всё ровно так и происходит:
сначала твердый маленький грызун, почти игрушечный, лежит среди картошки;
потом зима, мы возимся с обедом и слышим женский крик из под балкона:
восьмой этаж, девятый кошкин раз.
Потом чужая жучка где-то в парке, -
наш брат роняет леденец от горя:
мы с ней росли, - и вот, переросли.
Потом сначала бабка, позже - дедка.
Потом зима, ты возишься с картошкой -
И чувствуешь, как полегоньку тянут.
Уже тихонько начали тянуть.

--

Еще тут.

Возвращение людей

Про вчерашнее чтение имен у Соловецкого камня.

По мере того, как очередь из добровольцев медленно продвигается вперед, тебе все лезут и лезут в голову эти макабрические вымышленные обвинения, пока тебя вдруг не осеняет: именно так это и работало. Начав думать: «Каким именно вредителем мог быть этот водитель трамвая, какой заговор против народа могла плести младшая закройщица валяльного цеха?», ты чувствуешь, что с каждым новым человеком задача делается все легче и легче. Приобретаешь опыт, набиваешь руку.