(no subject)

[snorapp]

Он приезжает чаще в понедельник.
Ему у трапа стелят ровный коврик,
предохраняя тело от контактов, -
и лишь затем он на нее нисходит,
и, се, грядёт, долину оглашая, -
и далее грядёт себе, грядёт.

А вслед ему долина оглашенна
стоит и смотрит вслед, как оглашенна, -
потоптана, призренна, сопряженна,
одномандатна и сопричтена.

* * *

                В. Пуханову

Первородно нагрешили мамы-папы там, где жили;
тем, что здесь когда-то жили, перед нами нагрешили:
тем, что нас родили здесь.
Это - грех наш первородный, в каждом доме однородный:
кто вкусил добра народна, -
кильки кровной, пива водна,
водяниста киселя, -
тот познал, чего не надо.
До дружины, до детсада,
до корявых ходунков, до вонючих ползунков, -
там, в раю перинатальном
мы узрели взглядом дальним
мамы-папы наготу
перед бабами в парткоме,
перед стройками на Каме,
перед танками на Пресне,
перед «мерсами» на тёрке, -

и за это навсегда нас родили вот сюда:
то бежать, а то лежать,
в муках Родину рожать.

* * *

Пока нам всем читают эту сказку,
вокруг всё ровно так и происходит:
сначала твердый маленький грызун, почти игрушечный, лежит среди картошки;
потом зима, мы возимся с обедом и слышим женский крик из под балкона:
восьмой этаж, девятый кошкин раз.
Потом чужая жучка где-то в парке, -
наш брат роняет леденец от горя:
мы с ней росли, - и вот, переросли.
Потом сначала бабка, позже - дедка.
Потом зима, ты возишься с картошкой -
И чувствуешь, как полегоньку тянут.
Уже тихонько начали тянуть.

--

Еще тут.