(no subject)

[snorapp]

* * *
От самыя, Дарьюшка, смерти -
и до Патриарших палат
обходит дозором владенья
холодный московский солдат:

- Я страшно силен и растерян:
мой рот начинен серебром,
я весь в жемчугах и алмазах, -
а здесь ледники-ледники.

Слепые богатств не считают, -
но звезды в моей бороде;
я видел Челябинск-шестнадцать, -
а здесь холоднее меня.

Я с треском ступаю по крышам,
а Даша застыла внизу
и ждет от меня утешенья
последним теплом ледяным.

Прости, терпеливая Даша, -
бессильна моя булава:
мы в этом лесу не хозяин, -
мы сердца холодный замет.

Ступай, терпеливая Даша,
под мужем остылым лежать, -
а я тут прилег по-московски,
к ногам булаву уронив.

Я таю на теплой решетке
от страсти к отеческим льдам, -
и тают: звезда жестяная,
алмазы, жемчуг, серебро.

И сердце течет в подземелье,
где полк мой так жарко поет:
«Прощайте, сибирские руды, -
окончен наш славный поход!..»

* * *

Смотри-ка, Милый, - в эдемской клетке
(Не в этой! В той, что на нижней полке)
сорвалась Ева с четвертой ветки
тугой от соков высокоплодки.

Еще попытка — с девятой ветки;
еще попытка — с десятой ветки...
Чем выше лезешь, тем гуще ветки, -
а боли нету в эдемской клетке.

А говорила ж я тебе, Милый,
что — или с волей, или без болей.