27 мая

Хожу с лоскутком. Многое узнал.

- Расспрашивать родителей, чтобы решить, чье имя написать, - тяжело.

- Ходить с именем погибшего человека на одежде - тяжело.

- То, ради чего затевалась акция (среди прочего, - ну, насколько я понимаю), тоже тяжело: когда тебя спрашивают, что это (или чье это имя), ты вынужден вступать с неблизким человеком в довольно сложный разговор.

- Как минимум, понятно, - слушать его историю про то, как кого убили и что с его близкими потом стало (вроде этих историй).

- Или наоборот, - историю вроде: "Мой дед был НКВДшник, большой человек, он меня вырастил, я его обожал. Когда узнал в юности про все это - сбежал из дома. Через сутки пришел домой - он плачет. Ни его, ни себя не могу простить до сих пор, хотя его 35 лет нет в живых. И обожаю его по-прежнему". Или: "Прабабка была коммунистка, что-то такое в парткоме, и ее, представляешь, не посадили, хотя ее четырех сестер посадили и троих из них расстреляли. И я боюсь думать, почему ее не посадили". Или: "Моя семья в 38 году въехала в трехкомнатную квартиру на Патриарших. И до сих пор бабушка там живет. А в этом доме в 37 репрессировали почти всех. А я только сегодня узнал".

- Как максимум - обсуждать вопросы, которые лично тебе кажутся, ну, чем-то вроде чистого разговора о сути добра и зла.

В которых ты и сам, естественно, разбираешься не лучше любого смертного.

---

(Тем, кто сегодня тоже, - до вечера.)