Антресоли памяти: российский костюм 1990 года в воспоминаниях

В НЛО вышел совершенно невероятный двухтомный номер журнала, посвященный 1990-му году. Фактически - энциклопедия, антология, не знаю, что. Продается с диском, на котором полные версии всех материалов плюс не вошедшие в бумажный номер интервью. Какой-то титанический труд, нет слов.

Там есть моя статья (мне очень лестно, что позвали участвовать; за это спасибо отдельное). Она назвывается "Антресоли памяти" и посвящена воспоминаниям людей о том, как одевались в этом самом 1990-м году. Я уехала в последний день ноября 1989 года, так что эксперимент был чистейший (и написание, кстати, этого текста оказалось сложным переживанием). В ходе подготовки я допросила устно человек, наверное, пятьдесят, и еще человек сто пятьдесят отвечали на мой запрос, размещенный в сети, в т.ч. тут и в girls_only (спасибо модераторам и участникам). И отдельное спасибо Илье Кукулину и Маше Майофис (medvezhiy_ugol), которые возились, помогали, давали советы, идеи и комментарии, и вообще.

Статья тут, но в номере она с окончательной корректурой и фотографиями. На тридцать, наверное, процентов текст состоит из цитат и высказываний тех, кто согласился обсуждать со мной тему российского костюма 1990-го года в ходе подготовки статьи.

«...У меня зрение было из рук вон, стекла тогда очковые были только натурального прозрачного цвета, а хотелось темных, но чтоби видеть при этом. Брала свои родные очки в толстой розовой оправе, специальную такую прозрачную цветную – фиолетовую! -- пленку для рукоделия; и то ли на клей, то ли на скотч цепляла вырезанные в форме стекол куски пленки к родным стеклам изнутри».

«Мы смотрели какой-то сериал про бедных фермеров, вроде “Рабыни Изауры”, и я спросила: “Мама, почему он называет себя бедным? У него же есть джинсы и джинсовая куртка?”»

«Горжусь тем, что ни разу, ни разу не надела ужасных советских панталон».

И другое про жизнь.

(no subject)

Веселый меня ждет апрель.

Числа до 5-го мне надо сдать в "Теорию моды" статью про современный эротический костюм.

26-го открывается КомМиссия, где участвуем, молитвами Саши Гаврилова, Заяц ПЦ и я. На той же самой КомМиссии, в галерее МАРС, будет выставляться мой проект ComixMe - объекты-комиксы, или комиксы-объекты, или еще как-то назвать, - в диапазоне от свадебной тафты до мелкой мебели и детского электронного оргАна (не спрашивайте). Все их, как нетрудно догадаться, надо теперь до этого (то есть до 26го) сделать. У меня уже есть детский электронный оргАн и 2 кв. м. магнитной резины. Больше ничего.

26-го же утром конференция "Теории моды", куда меня любезно позвали говорить про "советский брендинг".

До 31-го мне надо (в недостижимом идеале) сдать в "Новое издательство" книгу "Несколько человек", состоящую из весьма больших интервью с примерно двадцатью поэтами, - это на самом деле не интервью, а устные биографии: поэты рассказывают о себе как о живых людях, я только головой киваю и спрашиваю: "А дальше?". Уже взятые интервью почти все расшифрованы, ими надо начинать заниматься, и еще примерно пять в работе; для одного из них мне, видимо, придется числах в 20-х слетать в Европу.

Еще вроде прямо в апреле выйдет некоторая моя книжка, а может, и не одна. Что само по себе загадочно.

Ну и работа еще, да.

По этому поводу я купила паззл из 2000 кусков и планирую не торопясь его собирать, потому что терять мне уже, кажется, нечего.

Кое-что добавлено

• Позвонил N, очень расстроенный, сказал, что имел очередной тяжелый разговор с женой и что дело, видимо, идет к разводу. Пожаловался, что в ходе разговора жена описала его в таких красках, что хоть вешайся.
  - Ты, пожалуйста, все-таки не вешайся, - попросила я (у N мой кухонный комбайн, мне бы хотелось получить его обратно, а говорить об этом с родственниками на похоронах будет, - подумалось мне, - как-то неловко).
  - Знаешь, - сказал N, - я сначала, конечно, думал именно что повеситься, но сейчас я думаю совсем не об этом. Я думаю: ну если я и правда такой плохой, то, кажется, Дьявол мне недоплачивает.
  
  
• Марина, кстати, училась в Литинституте, не к ночи будь помянут, и жила в литинститутской общаге. Говорит, что общажные туалеты были еще страшнее, чем пользующиеся ими молодые дарования. Одна была радость, - говорит Марина, - просыпаться по утрам под голоса уборщиц. Уборщицы входили в туалет, с грохотом опускали на кафель ведра, набирали в грудь воздуху и раскатисто сообщали:
  - Ой, насрали поэтыыы! Ой, насрааалиии!
  А вы говорите - "Литературная газета".
  
  и т.д.